Прямо с утра Женя потянул ногу, что неудивительно после гулянки. Теперь он на законных основаниях сидит в баре с Толиком и потягивает трофейный коньяк. Женя доволен, Толик доволен — они нашли друг-друга.
Рановато Женя потянулся. Мои, например, горнолыжные травмы случились строго между третьим и седьмым годами катания. Именно в этот промежуток времени, я уже вообразил себя мастером машинного доения, но на деле таковым не являлся.
Первую травму я схлопотал, в подмосковном Туристе, на склоне с многозначительным прозвищем Чегетка. Накануне прошел обильный снегопад, и Чегетка накрылась слоем тяжелого липкого снега. Я и понятия не имел, что для целины требуется особая техника, поэтому лыжи закономерно, как по рельсам, привезли меня к молодой березке, которую я и обнял, как чужую жену. Чужая жена, оказалась женщиной порядочной, и потому со всей силы треснула нахала в лоб. С рассечением головы друзья доставили меня в избу, которую снимали студенты стоматологи. Для оказания первой медицинской помощи там было решительно все: бинт, водка, огурец и характерный медицинский юмор. К счастью, этого оказалось достаточно.
Теперь, когда я задумываюсь о смысле жизни, то рассеяно почёсываю длинный выпуклый шрам над левым виском.
Вторая травма случилась уже на самом Чегете. Я выпрыгнул из-за бугра и уже в полете загрустил — подо мной чернела проталина. Дальнейшее подтвердило мои самые мрачные предчувствия — правая лыжа крутанулась внутрь, а советские крепления КЛС-4 предсказуемо не сработали. Через секунду я уже отдыхал на камнях с вывихом коленного сустава. Кругом ни души, до низу километр. Ваши действия? Вызвать по мобильнику вертолет? Ну, не было тогда ве… мобильников, и потому я просто ползу вниз. Причем Мересьев отдыхает, поскольку я еще тащу за собой лыжи (бросать дефицитные польские лыжи «Алю» не положено по уставу). Ну, и раз я пишу эти строки, значит, лыжи я дотащил.
Теперь, когда я смотрю на звездное небо, то рефлекторно поглаживаю левой рукой правое колено. Чаще свое.
Третья травма приключилась на Эльбрусе. Тогда я еще любил быструю езду, дурачок, за ощущение полета и всякое такое. И вот, качусь я как-то по прямой с этим самым ощущением. Солнце шпарит, снег искрится, ветер поёт что-то из «Queen», руки расправил на манер крыльев. А панорама кругом… Вдруг из-за спины: «Ва-а-аль!». Голос женский, незнакомый, явно не Меркьюри. Оглядываюсь — никого, лыжи в крест, взрыв в колене, кувырок через голову, надрыв связок, неделя бренчания в гостиничном холле, «Вологда гда-гда-гда…», интересные знакомства. А вот, кто меня тогда окликнул? А?
Теперь, я недолюбливаю быструю езду, а когда погода меняется чересчур резко, правой рукой легонько массирую левое колено (свое, пошляки!).
Четвертая травма была столь неординарной, что вдохновила меня на душещипательную балладу.
Я разминулся с Визбором неделей,
приехав в марте в Цей, и вечерами
народ склонял больного менестреля,
не зная, что прощался он с горами.
А я был молод и носился бесом
по склонам подле «Черного монаха».
А по ночам я резал фа-диезом
сердца невинные, играя вертопраха.
Я полагал, что лыжи это счастье,
а в счастье не бывает перебора,
и потому не ведал, что с санчастью
придется познакомиться мне скоро.
А было так — скольжу я вдоль морены
по трассе, только вдруг мне загорелось
взлететь повыше — мы же супермены,
как все не можем, кайфа захотелось.
Крутой вираж налево и с морены
я прыгаю, сгорая от восторга,
но только замечаю перемены —
приветливо открылись двери морга.
Лечу я в тишине над светлым лесом,
а подо мной березки проплывают.
Я наблюдаю с легким интересом,
как в крону дерева торжественно влетаю.
Потом удар и треск, и помраченье.
Пришел в себя, и что, представьте, вижу:
вишу я вверх ногами (вот везенье) —
между ветвей застряли мои лыжи.
Я до земли не дотянул полметра —
Господь как видно дурня пожалел,
но проучить решил, и для примера
я челюсть своротил, пока летел.
Закончились любовные забавы.
не то, что петь, я даже есть не мог.
А горы высоки и величавы
и это самый лучший эпилог.
Теперь я предпочитаю не прыгать, а уж если прыгать, то, не отрываясь от пола.
Пятая и заключительная, надеюсь, травма произошла, от суетливости. Представьте — Чегет, лес, узкая трасса, тетенька в красном. Догоняю, обхожу слева. И тетенька влево. Я ее — справа. И тетенька вправо. Опять — слева, тетенька налево. Ах, ты, — думаю, — коза такая, ну я тебя… Дождался, когда тетенька направо, и резко налево, а там дерево. Бум! Опять лбом, опять в березу! Да что же это? Впрочем, ерунда – дня два тошнило и прошло.
Теперь я катаюсь в шлеме и все время о чем-то думаю, думаю. И чешусь.